Почему нынешнее хипстерьё перестало праздновать день Победы
Вражеская «Медуза» (иноагент) разразилась текстом, почему нынешнее хипстерьё (применим этот устарелый термин) перестало праздновать день Победы. Приходят, де, к род...
Сегодня День Советской Армии. Самое время вспомнить службу в армии
Самое время вспомнить службу в армии.
Это была середина 1980-х годов... Позднесоветская советская армия…
Офицеры и прапорщики были самые разные. С особым чувством вспоминаю нескольких, которые мне казались наследниками старого русского славного офицерства. Среди них был командир части полковник Кириллов – небольшого роста плотный, немногословный человек, хорошо, ярко говорящий и никогда не произнесший ни одного матерного слова. Он хорошо понимал, какая катастрофа на нас надвигается, в каком положении армия и однажды говорил со мной (как ни странно – я был простым солдатом) об этом откровенно и с болью. Всегда буду вспоминать НачПО (начальника политотдела, второго человека в дивизии после командира) Миланникова – блестяще образованного, глубокого, безупречно порядочного человека. Он всегда точно и четко ставил задачи, спрашивал строго, но без самодурства, практически никогда не обращался с личными просьбами, а если о чем-то и просил, то … лично приносил «в награду» обед из офицерской столовой. Кстати, он иногда обедал в солдатской столовой и, как мне с изумлением и почтением рассказывал начальник столовой, всегда платил за обед!
Командир нашего подразделения, капитан (потом майор) Чечин был рослый красавец с идеальной выправкой, почти никогда не улыбавшийся, с тяжелым взглядом глубоких темных глаз из-под низко надвинутого козырька. Он никак не относился к тому типу офицеров, которые не едят соленых огурцов именно потому, что в банку не пролезает голова. Напротив, он тоже был хорошо образован, прошел Афганистан, откуда вернулся с орденами и страшными шрамами по всему телу и относился с брезгливым скептицизмом к той отдающей запахом разложения «армейской» жизни, которую наблюдал вокруг себя. Будучи очень строг к армейскому уставу, он изощренно и изобретательно глумился над всей категорией населения части, не относящейся к прослойке офицеров и прапорщиков. Память у него была долгая и особо запомнившихся ему за два года он не увольнял до последнего и держал в «расположении» буквально до 31 декабря. Когда в казарме начинали расставлять новогодние столы, он торжественно вручал военные билеты со штампом об увольнении, сажал осатаневших дембелей в крытый «Урал» и вытряхивал ночью со всеми потрохами за городом в глухом лесу или в чистом поле километров за тридцать от части, чтобы не успели вернуться до утра за родной забор праздновать новолетие.
Были и другие. Солдафоны и тупицы, чинодралы и халявщики, воры и проходимцы, беспробудные запойные пьяницы и люди, читавшие наизусть Шолохова, владевшие языками. Прапорщики почти все без исключения сидели на своих местах благодаря беспрепятственной возможности или тащить, что плохо лежит, или ждали бесплатное жилье. А в повседневной жизни было всё – и стрельбы и учения и скучные караулы и интереснейшие ночные дневальные стояния «на тумбочке». В отличие от многих, мне нравились ночные дневальства – приученный еще до армии ночами читать и заниматься, я запасался книгами и всю ночь беспрепятственно читал то, что мне регулярно поставляли из дома. Помню, как за две ночи перечел Швейцера «Культура и этика», которая еще в десятом классе произвела на меня сильнейшее впечатление.
Значительная часть моей армейской жизни прошла в старинном, помнящем еще довоенные времена, клубе части, где я работал художником и который превратил в интеллектуальный клуб, куда ночами сбегались поговорить на серьезные темы и послушать хорошую музыку умные, толковые люди, среди которых были художники, музыканты, филологи. Приходил Борис Егоров - сын того самого знаменитого космонавта Бориса Егорова – очень интересный парень с блестящим чувством юмора (жалею, что наши связи оборвались), выпускник ЛГИТМИКа, будущий актер Игорь Большунов, певец и музыкант Арман Бурдянц – человек с трагической судьбой…
… Уходя из части, я не готовил идиотского «дембельского альбома», не затачивал и не гнул пряжку ремня, не делал бутафорскую «парадку» с аксельбантами, а ушел в обычной, гражданской одежде. Сел в поезд и поехал домой, словно и не было этих двух лет…
Все это осталось только в памяти.
Дробницкий Д.О. 
Евстафьев Д.Г. 
Мардан С. 
Онуфриенко М. 
Проханов А.А. 
Сатановский Е.Я. 
Сладков А.В. 
Сосновский А.В. 
Фурсов А.И. 
Школьников А.Ю. 
Якеменко Б.Г.